Кирсанова Ксения Александровна

УДК 808.1

Кирсанова Ксения Александровна

Студент 2 курса бакалавриата филологического факультета, МГУ им. М.В.Ломоносова

ksykirsanova@yandex.ru

АНАЛИЗ ФУНКЦИЙ КОМИТАТИВНЫХ СРЕДСТВ В РАССКАЗЕ Д. ХАРМСА «СТАРУХА» ЧЕРЕЗ ПРИЗМУ АНГЛОЯЗЫЧНЫХ ПЕРЕВОДОВ

Аннотация. Грамматика текста – универсальное поле для реализации функционирования языковых единиц. С их помощью писатели нередко задают уникальную фонетическую, лексическую или синтаксическую организацию художественному произведению, что выделяется на фоне переводов. Установление связи идейного содержания с грамматикой позволяет выявить специфические функции языковых средств и подробнее описать системное устройство языка. В работе предлагается проанализировать структуру комитативных единиц русского языка в сопоставлении с английским языком, а также обозначить их прагматическую значимость.   

Ключевые слова: грамматика, синтаксический уровень, категория комитативности, первый план и фон, перевод

 

Ksenia Kirsanova

An undergraduate student, Philology Department, Lomonosov Moscow State University

ksykirsanova@yandex.ru

 

THE ANALYSIS OF THE FUNCTION OF RUSSIAN COMITATIVES IN DANIIL KHAMS’S LONG TALE STARUKHA (ʻTHE OLD WOMANʼ) FROM THE VIEW OF ENGLISH TRANSLATIONS

 

Annotation: The grammar of a text is a universal basis for functioning of language models. Using them writers make a unique phonetic, lexical or syntactic structure of fiction examples. Such individual features may be pointed out on the background of English translations. The connection between the message of a plot and the grammar of a text allows to reveal the specific functions of language models and give a more detailed description of a language system. The essay is supposed to conduct the analysis of Russian comitative structures in comparison with English ones and determine their pragmatic meaning.

Keywords: the grammar, syntactic structure, comitative constrictions, saliency and grounding, translation

 

Идейное содержание произведения нередко отражается на грамматике текста. С помощью ее средств автор определяет темп протекания повествуемых событий, их распределение между «главными» и «фоновыми», соотношение диктумного и модусного плана текста, а также выбирает носителя точки зрения [2, с. 6]. Языковые единицы могут быть наделены нестандартными функциями, однако их разнообразная переводческая интерпретация позволяет по-новому взглянуть на оригинал.

В рамках указанной темы проанализирована прагматическая цель основателя ОБЭРИУ Д. Хармса в использовании средств категории комитативности для выражения идейного содержания рассказа «Старуха». В произведении автор демонстрирует абсурдность пребывания в реальном мире: герой сталкивается с несуразными происшествиями, находя Бога единственным субъектом действительности. В центре повествования – внезапная смерть незваной незнакомки-старухи, «преследующей» рассказчика даже после кончины. Хармс производит иерархизацию смыслов значимых событий и переживаний героя в синтаксической перспективе предложения, наделяя морфологические формы «сверхязыковыми» функциями. В рассказе, однако, отмечена «псевдоиерархизация»: ключевые действия и эмоции героя «спрятаны» на периферии, за счет чего создается мотив «псевдопреступности». На фоне темпоральной структуры текста рассматриваются явления неизосемии, в частности употребление комитативных единиц. Задача представленной работы –определить роль комитативных средств, специфику их введения в повествование, а также найти эквивалентные им формы в английской грамматике.

Отправной точкой работы стало изучение единиц поля темпоральности. Темпоральность – это семантическая категория, отражающая восприятие и осмысление человеком времени обозначаемых ситуаций и их элементов по отношению к выбранной точке отсчета [4, с. 5]. Так, деепричастные конструкции, включаясь во временной план основного глагола, вводят второстепенное по отношению к нему действие [4, с. 49]. Главной функцией неличных форм становится сдвиг события в зону фона: сопутствующий элемент ряда однородных сущностей подчёркивает менее значимое явление [3, с. 28-29]. Складываются основания говорить об ономасиологической категории интерпретационного типа. Рассмотрим грамматические средства глагольной категории комитативности.

Таблица 1

Д.Хармс	G. Gibian	N. Cornwell	R. Chandler	M. Yankelevich
Я немного успокаиваюсь и начинаю ходить по комнате, куря трубку и обдумывая свое положение.	I calm down a little and start walking around the room, smoking a pipe and thinking about the situation I'm in.	I calm down a little and begin pacing the room, smoking my pipe and ruminating over my situation.	I calm down a little and begin walking up and down the room, smoking my pipe and considering my position.	I calm down a little and start to pace the room smoking my pipe and mulling over my situation.
Да, если хотите, у меня в комнате находится другая дама, - сказал я, улыбаясь.	"Yes, if you want to put it that way, there's another lady in my room, " I said, and smiled.	Yes, if you like, there's another woman in my room -- I said, with a smile.	“Yes, it could be said there's another lady in my room,' I said with a smile.	Yes, if you like, there's another lady in my room -- I said smiling.
- Нет, - сказал я, фыркая от смеха.  На этой даме я не женюсь.	"No," I said, and chuckled…	-- No -- I said, snorting with laughter.	'No,' I said, snorting with laughter.	-- No -- I said, snorting with laughter.

В первом фрагменте неличные формы (в переводе – причастия настоящего времени Participle I) передают озабоченность героя: его могут обвинить в убийстве старухи, к которому он не причастен. Действие курить трубку повторяется в рассказе 9 раз, формируя своеобразный лейтмотив переменчивого состояния нервозности и успокоения. Неличные формы передают фоновое событие и задают монотонность повествованию, вводя атмосферу абсурда.

В двух других примерах неличные формы улыбаясь и фыркая вновь передают реакцию героя на события. В разговоре с Сакердоном Михайловичем, своим приятелем, герой рассказывает о знакомстве с «дамочкой», которую он не может пригласить к себе из-за трупа – другой дамы. Кинемы отражают нервное состояние «подозреваемого», желающего скрыть все улики, а в данном случае – избежать откровенного разговора с Сакердоном. Важно, что невиновный рассказчик начинает мыслить о себе как о преступнике: «…потому что некоторые вещи надо делать одному, без свидетелей». Так, автор целенаправленно оформляет значимые эмоции как фон, «заметая следы» за своим героем.

Отметим расхождения в переводах. В варианте Гибиана вводятся однородные сказуемые (and smiled // and chuckled), что подчеркивает намеренность и высокую степень агентивности действий. Эти критерии выдвижения событий на первый план отмечены американским славистом Кэтрин Чвани и шведской исследовательницей Бритой Уорвик [5]. Также личные формы добавляют повествованию динамичность, что стирает стремление героя скрыть свои переживания – своеобразные индикаторы «преступления». В других переводах кинемы оставлены на периферии в форме комитативов –сопутствующих элементов: либо в предложной форме with a smile (с улыбкой), либо в форме причастия настоящего времени smiling (улыбаясь).

Категория комитативности делится на два типа: присубъектную и припредикатную. Ранее рассматривалась глагольная комитативность оригинала, однако в тексте встречаются и другие морфологические формы, выражающие сопутствующие действия. Одной из ключевых форм введения второстепенных событий становится предложно-падежная форма (синтаксема) конструкции типа “с + Тв.п.”. В «Синтаксическом словаре» Золотовой первое значение этого комитатива определяется так: «отвлеченные имена, со значением действия, результативного состояния, эмоционального состояния, сопровождающего основное действие и тем самым характеризующего его» [1, с. 281]. Обратимся к примерам для подтверждения.

Таблица 2

Д.Хармс	G. Gibian	N. Cornwell	R. Chandler	M. Yankelevich
С замирающим сердцем я вышел в коридор и тут уже чуть не бегом пустился к своей комнате.	Feeling tense, I went out into the and almost ran to  my room.	With my heart sinking, I went out into the corridor and immediately breaking very nearly into a run I dashed down to my room.	My heart sinking, I went out into the corridor, then almost ran to my room.	My heart froze as I walked out into the hallway and now almost running went off to my room.
Я с криком захлопнул дверь, повернул ключ и отскочил к противоположной стенке…	I banged the door shut with a shout, turned the key, and jumped to the wall…	I slammed the door with a yelp, turned the key and leapt across to the wall opposite…	I let out a yell, slammed the door, turned the key and jumped across to the opposite wall…	With a shout I slammed the door, turned the key and jumped back against the wall opposite the door…

«С замирающим сердцем» герой бежит в комнату, где находится труп, так как «убийца» забыл закрыть дверь. Эмоция переживается внутренне, но внешне могла проявиться испугом на лице, который не должны были бы заметить жильцы квартиры. Хармс осознанно относит мимику, обличенную в предложно-падежную форму, к зоне фона. Эмоция, сопровождающая основное действие вышел, в действительности важнее событий, выраженных акциональными глаголами. Читатель не должен доверять формальной организации текста. Отметим, что в переводе Янкелевича вводится финитная клауза My heart froze, приближающая переживания к первому плану.

«С криком» – синтаксический дериват, который пропозиционально разворачивается в придаточную конструкцию когда я крикнул. Именно это действие наводит на Марью Васильевну, владелицу квартиры, настороженность, пугающую героя. В переводах встречаем комитативные формы with a shout/yelp, причем во втором случае эмоциональность подчеркивается на семантическом уровне, а в варианте Янкелевича – на синтаксическом: при фиксированном порядке слов в английском языке поставленный в начало комитатив фокусирует на себе внимание читателей. Но в большей степени реакция героя эксплицирована и переведена в первый план у Чандлера, разворачивающего пропозициональность финитной клаузой I let out a yell, где эмоция ужаса уже не является второстепенным явлением.

Чтобы избежать подозрений, герой решается утопить чемодан с трупом за городом и спешит на поезд, однако сталкивается с абсурдными обстоятельствами, задерживающими его.

Таблица  3

Д.Хармс	G. Gibian	N. Cornwell	R. Chandler	M. Yankelevich
Я стоял злой и ждал следующего трамвая.	I stood there in a rage and waited for the next streetcar.	I stood there fuming as I was waiting for the next tram.	I stood there in a rage, waiting for the next tram.	I stood there stewing and waited for the next tram.

Задача автора – скрыть раздраженность «убийцы», поэтому «незначимое» явление помещено в атрибутивную позицию сопутствующего элемента. Сравнивая конструкции «Я злился и ждал» и «Я стоял злой и ждал», можно заметить, как во втором случае эмоции действительно уходят на периферию. Предикаты стоял и ждал несут имперфективно-процессуальную функцию, локализуя героя в пространстве и времени. Англоязычные варианты вслед за оригиналом относят озлобленность к зоне фона, ставя ее в позицию обстоятельственного типа – в формы Participle I (fuming/stewing) и существительного с предлогом (in a rage). Атрибутивные и обстоятельственные позиции – зависимые, что подчеркивает их второстепенность по отношению к главным событиям.

Таким образом, категория комитативности, являясь по характеру поведения функционально-семантической, производит иерархизацию смыслов действительности. Хармс активно использует ее единицы – неличные формы глагола, предложно-падежные сочетания, прилагательные в атрибутивной позиции – в создании образа героя-«убийцы» при описании его эмоций. Ключевые события становятся «незначимыми». Разнообразие комитативных средств позволяет ввести в игру читателя, вынужденного эксплицировать смысловые элементы сюжета. Предполагается, что эквивалентами комитативам в английском языке выступают причастия и предложные формы. В проанализированном рассказе англоязычные переводы стали вспомогательным инструментом для обнаружения «псевдоиерархизации», намеренно введенной автором. Сопоставительный анализ открывает перспективы дать новую интерпретацию художественному произведению, а также выявить структурные элементы языка – категории и характерные для них единицы.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Золотова Г.А. Синтаксический словарь: Репертуар элементарных единиц русского синтаксиса. М.: Едиториал УРСС, 2006. 440 с.
2. Сидорова М.Ю. Грамматика художественного текста: монография. М., 2000. 416 с.
3. Системные семантические связи языковых единиц: [Сб. ст.] / МГУ им. М. В. Ломоносова, Филол. Фак.; [Редкол.: Горшкова К. В. (отв. Ред.) и др.]. М.: Изд-во МГУ, 1992. 191 с.
4. Теория функциональной грамматики: Темпоральность. Модальность / Бондарко А. В. [и др.]. Л.: Наука: Ленингр. Отд-ние, 1990. – 262 с.
5. Уржа А. В. Первый план и фон нарратива: направления зарубежных исследований в сфере лингвистики и переводоведения // Slověne. 2018. Vol. 7, № 2. C. 494–526.

REFERENCES

1. Zolotova G.A. Sintaksicheskij slovar': Repertuar jelementarnyh edinic russkogo sintaksisa. Moskva: Editorial URSS, 2006. 440 s.
2. Sidorova M.Ju. Grammatika hudozhestvennogo teksta: monografija. Moskva, 2000. 416 s.
3. Sistemnye semanticheskie svjazi jazykovyh edinic: [Sb. st.] / MGU im. M. V. Lomonosova, Filol. Fak.; [Redkol.: Gorshkova K. V. (otv. Red.) i dr.]. Moskva: Izd-vo MGU, 1992. 191 s.
4. Teorija funkcional'noj grammatiki: Temporal'nost'. Modal'nost' / Bondarko A. V. [i dr.]. Leningrad: Nauka: Leningr. Otd-nie, 1990. – 262 s.
5. Urzha A. V. Pervyj plan i fon narrativa: napravlenija zarubezhnyh issledovanij v sfere lingvistiki i perevodovedenija // Slověne. 2018. Vol. 7, № 2. C. 494–526.